Некоторые Эпизоды из жизни студентов физфака МГУ в 1966-1972 годах
Сборник воспоминаний
2022 г.
Оглавление
Прекрасные ученые и душевные люди 7
Начало, экзамены, физпрактикум 14
Заочный спор Кикоина с Моденовым 17
Физпрактикум или Школа жизни 26
Первое занятие по философии 41
Разговор с внучкой-первоклассницей 49
Заветы предков, которые хотелось бы сохранить, развить и передать потомкам 68
ЭПЕНДИЕВ МАГОМЕД БУХАДИЕВИЧ 72
ОГЛАВЛЕНИЕ
- 1 БЕРЕЗИНА СОФИЯ
- 2 БОРИСОВ АНАТОЛИЙ
- 3 КУЛЬНИЦКИЙ БОРИС
- 3.0.1 Лапласовский детерминизм.
- 3.0.2 Эпиграф
- 3.0.3 Первый день в МГУ
- 3.0.4 1-й курс
- 3.0.5 Визит вежливости
- 3.0.6 Второй курс
- 3.0.7 Станислав Лем
- 3.0.8 Анти-Дюринг.
- 3.0.9 Старшие курсы
- 3.0.10 Осциллограф
- 3.0.11 О коммерции
- 3.0.12 О лексике
- 3.0.13 Популярная фамилия
- 3.0.14 Защита
- 3.0.15 Далее…
- 3.0.16 Кембридж
- 3.0.17 Разговор с внучкой-первоклассницей
- 4 ПЕРЕБЕЙНОС ВАСИЛИЙ
- 5 СОКОЛОВ ДМИТРИЙ
- 6 ЯНГУРАЗОВА ЛЕЙЛА
БЕРЕЗИНА СОФИЯ
Доцент. Жилинский Университет, Словакия.
На кафедре молекулярной физики
На третьем курсе я распределилась на кафедру молекулярной физики, куда меня зазвал Саша Соловьев, ездивший с нами в ГДР. Я познакомилась с тремя лабораториями, дольше всего задержалась в группе, где занимались эффектом Зеемана, даже задержалась летом на 2 недели. А в начале 4-го курса изучала ударные волны, напряженно вглядываясь в тубус с окошком трубе, разделенной металлической мембраной. В одну половину трубы воздух накачивался, из второй откачивался до тех пор, пока мембрана не лопалась, издавая невероятной силы свист, от которого я подпрыгивала. Я уже подумывала, что оглохну и как бы мне вежливо закончить знакомство с такими волнами, как за меня решил случай. Товарищ доцент, не помню его имени, который меня курировал, обладал очень неслышной, лисьей походкой, и как-то раз, войдя в лабораторию, прикоснулся рукой к моему плечу в то время, как я сосредоточенно ожидала волны и свиста. От неожиданности я подскочила и вылетела не только из лаборатории, но и из кафедры. Надо сказать, что завкафедрой проф. Предводителев был уже в преклонных годах, и жизнь там явно не бурлила. К тому же, узнав, что на радиоотделении стипендия на 10 рублей выше моей, я решила поискать счастья на кафедре акустики и заняться музыкальной акустикой.
На кафедре акустики
На кафедру акустики студенты в то время не ломились, поэтому завкафедрой элегантный седовласый проф. С.Н. Ржевкин удовлетворил мою просьбу о переводе и сразу дал мне тему курсовой работы «Формантные частоты певца-баса». Вскорости состоялся вечер кафедры, где я была покорена веселым творчеством сотрудников и аспирантов. Посетив пару раз в консерватории семинар «Музыкальные среды» с участием (руководством?) Л.С. Термена, не могла взять в толк, где там среды-media, пока не догадалась, что семинары по средам. Профессор Ржевкин тоже был в годах — пару раз знакомился со мной. Видя мое недоумение от музыкальной акустики, аспирант Вадим Воронин сказал: «Хватит дурака валять, иди в лабораторию твердотельной акустики!» Там я и нашла свое счастье! В 465-А я готовила и дипломную работу по возбуждению поверхностных волн в непьезоэлектриках, и позднее аспирантскую по акустической микроскопии. Мне очень нравилась доброжелательная атмосфера, еженедельных семинары под руководством доцента В.Е. Лямова, где студенты и аспиранты докладывали о ходе своих работ, и все помогали своими советами.
Лев Сергеевич Термен
Во время аспирантуры моим помощником был Лев Сергеевич Термен. Я много с ним общалась, часто ходили вместе на обед в профессорскую столовую, бегала за ним к безэховой камере, что под самой крышей, приглашая на ежедневный чай, и удивлялась с какой легкостью он взбирался по крутой лестнице в свои 85. Не могу здесь останавливаться подробно на воспоминаниях о Льве Сергеевиче, но упомяну лишь его идею реализовать предметный столик на струнах в высокочастотном варианте акустического микроскопа, что и было сделано (причем американцы позднее использовали этот же принцип — столик на одной струне — в криогенном варианте микроскопа).
Прекрасные ученые и душевные люди
Какие прекрасные ученые и просто душевные люди работали во время моего студенчества на кафедре Владимир Александрович Красильников, Виталий Евгеньевич Лямов, Лев Костантинович Зарембо (мой руководитель), Кирилл Михайлович Иванов-Шиц, Валентин Андреевич Буров, ну и, конечно, душа кафедры Ольга Юрьевна Сердобольская, инициатор и автор незабываемых капустников, посвященных разным защитам и юбилеям, с которой я дружила до ее ухода.
Мой сын откровенно завидовал моей студенческой жизни.
БОРИСОВ АНАТОЛИЙ
Доктор физ.-мат. наук, профессор каф. теоретической физики физфака МГУ
Моя жизнь ― Университет
Я родился 14 июля 1949 года (и, как заметила моя подруга, этот день
празднует вся Франция, но, правда, по другому поводу) в г. Ханларе
(Азербайджан), где начал свою послевоенную жизнь мой отец, участник
Великой Отечественной войны (а также финской кампании). Вскоре семья
переехала в небольшой северный город Печору (республика Коми), где
прошли мои детство и юность. Кстати, Печора из поселка официально стала
городом также в 1949 году.
В сентябре 1956 г. я пошел в школу No 21 (в городе их было несколько, но
друзья родителей посоветовали эту как лучшую) и окончил ее в 1966 году
(отмечу, что с 5-го по 8-й класс я учился в школе No 49, куда наш класс
перевели сразу после открытия этой новой школы).
Я с благодарностью вспоминаю своих учителей, многие из которых были
представителями московской и ленинградской интеллигенции (по известным
историческим причинам). С пятого класса я стал участвовать в олимпиадах
по математике, затем и по физике. В девятом классе как победитель
Республиканской олимпиады поехал в Москву на Всесоюзную олимпиаду, но
призового места не занял, получив поощрительную грамоту. Но именно
тогда я впервые побывал в Главном здании МГУ (там участники олимпиады
решали задачи по математике), постоял на ступеньках физфака. В 9–10
классах я учился в двух заочных школах: математической (мехмат МГУ) и
физической (МФТИ). В итоге я решил поступать на физический факультет
МГУ.
Я окончил школу с золотой медалью, но на вступительном экзамене по
математике (письменно) получил четверку, и поэтому сдавал все остальные
экзамены: математика (устно) – 5, химия – 5, сочинение – 4.
Думаю, что мои студенческие годы были очень счастливыми. И теперь я
иногда вспоминаю эпиграф к повести Тургенева «Вешние воды»: «Веселые
годы, счастливые дни — как вешние воды промчались они!»
С первого по шестой курс я был старостой группы (интересно, что она
была номер 1 на каждом курсе: 11, 21, …, 61), и, кажется, не пропустил ни
одной лекции и ни одного семинара.
Несколько раз летом работал в студенческих стройотрядах: 1967 г.
(Смоленская область), 1969 г. (Мезень, Архангельская область), 1971 г.
(Югославия), 1972 г. (Смоленская область; я уже был аспирантом, и поэтому
меня обязали быть одним из начальников: стал комиссаром). Стройотряды
многое мне дали: познание реальной жизни страны, многообразия
отношений между людьми.
На третьем курсе я распределился на кафедру теоретической физики.
Моим научным руководителем стал профессор Арсений Александрович
Соколов, известный физик-теоретик, который был одним из создателей
классической и квантовой теории уникального физического явления —
синхротронного излучения (эффект Соколова–Тернова — радиационная
поляризация электронов и позитронов в накопителях вследствие
синхротронного излучения — постоянно упоминается в мировой научной
литературе). Как я узнал позже, еще в 30-годы он выполнил ряд
фундаментальных работ, одна из которых (в соавторстве с Д. Д. Иваненко)
вошла в опубликованный Японским физическим обществом сборник
репринтов 15 основополагающих работ по квантовой теории поля, среди
авторов которых — П. Дирак, В. Гейзенберг, Л. Д. Ландау и другие
выдающиеся физики.
Под руководством А. А. Соколова я защитил дипломную работу, которая
была отмечена первой премией на конкурсе студенческих научных работ
(теперь это конкурс имени Р. В. Хохлова, членом жюри которого я состоял
много лет), и после окончания с отличием физического факультета в январе
1972 г. поступил в аспирантуру. Осенью 1974 г. я отчислился из аспирантуры, так как мне предложили
занять должность ассистента ввиду открывшейся вакансии. Так с октября
1974 г. я стал сотрудником физического факультета, и продолжаю им бытьуже полвека, пройдя ряд ступенек карьерной лестницы: ассистент, старший
научный сотрудник, доцент, профессор.
В 1975 г. защитил кандидатскую диссертацию «Синхротронное излучениев сильных полях», в октябре 1991 г. защитил докторскую диссертацию
«Эффекты взаимодействия фермионов и бозонов в сильных внешних полях»,
став, вероятно, одним из последних докторов наук СССР. С 1997 г. занимаю
должность профессора кафедры теоретической физики, ученое звание
профессора получил в 1999 г.
Область моих научных интересов — физика элементарных частиц.
Опубликовал (в соавторстве) около 100 статей (индекс Хирша довольно
скромный: 11, но мои работы неплохо цитируются, о чем я регулярно
получаю сообщения из научной сети ResearchGate), 8 учебных пособий и 2
монографии. Подготовил трех кандидатов наук, несколько десятков
дипломников. В 2014–2022 гг. состоял членом экспертного совета ВАК по
физике.
Основная моя работа — преподавание различных курсов теоретической
физики: на отделении математики механико-математического факультета
читаю годовой общий курс «Физика» (основы классической теории поля,
квантовой механики и статистической физики), а на кафедре теоретической
физики физического факультета — несколько спецкурсов для студентов 3–5
курсов по физике элементарных частиц. Работа мне нравится, своих
студентов стараюсь держать в курсе новых достижений в своей области
науки.
Вся моя жизнь со студенческой юности связана с Университетом. Здесь я
встретил свою первую любовь: студентка факультета журналистики пришла
брать у меня интервью для газеты «Московский университет» … В
стройотряде (1972) я познакомился со своей будущей женой, студенткой
отделения геофизики, и мы вместе уже полвека.
Хочется и свой последний день встретить в Университете .
ВЫСОЦКИЙ ВИТАЛИЙ
Доктор технических наук. Профессор в МИФИ. Академик Академии Электротехнических наук РФ.
Начало, экзамены, физпрактикум
31 августа 1966 года приехал я на ФизФак и получил студенческий билет. Познакомился с симпатичной девушкой: Таней Головановой, которая сказала, что у неё чемодан на Казанском вокзале и не помогу ли я привезти. Я хоть и был ботаном, но и джентльменом тоже – конечно помог. Отвёз Таню и чемодан в общежитие первого курса на Ломоносовском, приехал домой и… отключился на несколько дней. Двустороннее воспаление лёгких… Простудился, когда ехали с родителями из путешествия на Десну.
Так что вышел я учиться ровно 22 сентября 1966 года. И едва ли не в первый день испытал потрясение. Наш симпатичный куратор Евгений Иванович Васильев попросил: «поднимите руки у кого НЕТ медалей». Подняли руки три человека: Сергей Вавилов (сын и внук известных физиков), светлая ему память, застрелился на втором курсе от несчастной любви. Лена Станис – дочка кого-то высокопоставленного, типа замминистра просвещения – после первого курса исчезла, вроде выгнали. Ну и я …
Тогда я и понял, что попал куда-то в очень крутое место! Ну и началась студенческая жизнь. И первый экзамен сильно дал мне по шапке.
Был это матанализ. И пошёл я на него с температурой, ибо побоялся первый экзамен пропустить. И с понтами: что мне этот матанализ, я интегралы щелкаю после нашей мат школы! Ан попал я на А.А. Шишкина – а это сами помните кто такой! И еле вытянул на трояк. Потому как доказывая теорему Коши запутался в вопросе: не более или не более или равно – не считая особо это важным. За что и получил по носу. Что, впрочем, оказалось полезным, ибо излечило от зазнайства и стал я более внимательным. А по курсу матана в диплом вышла общая четвёрка.
Ну остальные сдал уже нормально, какие не помню уже. Ну и пошла поехала студенческая жизнь. Самая лучшая в мире!
Сразу скажу – что была она очень интересной. И, главное, что мне нравилось, это физпрактикум. Вот где мы познавали физику. Вспоминаю в самом начале первого курса, с горящими глазами рассказывал отцу, как на осциллографе получал фигуры Лиссажу и как это было понятно и круто! Ну и другие задачи.
Вспоминаю оптический практикум, который вела неимоверно строгая пожилая дама, ну вот уже не помню фамилии. Выносила всех только так, а пять баллов у неё получить не удавалось никому. Но это был уже четвёртый курс и хороший опыт сдачи экзаменов с точки зрения психологии. У дамы этой были больные ноги, она плохо двигалась. Ну и я полусознательно, а может и сознательно, когда она вошла, пододвинул ей стул, помог усесться. После чего основательно плавая в задаче сумел всё же получить пять с минусом! Обаяние работает! 😊
Но самая интересная история приключилась у нас с Володей Кульбачинским (д.ф.-м.н., профессор, заслуженный профессор МГУ), когда мы с ним делали первую задачу на спецпрактикуме кафедры низких температур. Это был красивый эксперимент Элевтера Андроникашвили с маятником, погруженным в гелий, который должен был подтвердить его сверхтекучесть при температуре ниже 2.19 К. Естественно, гелий был залит в стеклянный криостат, который был подвешен на резиновом рукаве. Для понижения температуры, криостат должен был быть откачан до достаточно низкого давления, которое регулировалось сложной системой клапанов.
Схема клапанов и инструкция: типа открыть клапан А, закрыть клапан Б и так далее висела на стене и была непроста для понимания. Ну мы с Володей и стали действовать по инструкции: закрыли клапан А и стали разбираться что делать дальше? Пока думали да разбирались, вдруг криостат соскочил с резинового рукава и что-то зашипело! Руководитель практикума (Е.А. Свистова) подскочила к нам, что-то заорала, открыла кран А и сумела быстро надеть резиновый рукав на вход насоса снова. Гелия, если и потерялось, то чуть-чуть.
Оказалось, что кран А перерывал выход гелия в систему, и, после его закрытия, надо было немедленно включать насосы и открывать советующие краны. А мы выход газа перекрыли, давление поднялось и сорвало криостат.
Ну слава Богу ничего не сломалось, хрупкий прибор Андроникашвили остался целым и задачу мы сделали. Но зато оба и на всю оставшуюся жизнь запомнили: у криогенной жидкости должен быть свободный выход, куда она может испаряться! А Владимир начинает работы в практикуме с рассказа об этом эпизоде.
Если говорить об экзаменах, то всех их и не вспомнишь. Как поётся в нашем гимне: «сто экзаменов сдал, реферат написал, но остался дубина дубиной!». Но были и яркие запомнившиеся эпизоды. Об одном из них, самом первом моему экзамене на ФизФаке – я уже написал. Были и другие.
Помню на втором курсе попёрся я почему-то сдавать досрочно экзамен по радиофизике нашему куратору Е.И. Васильеву. Причём сдуру оформил это официально, через деканат со специальным листком. И… впал в ступор в момент экзамена. Просто заклинило, не мог вообще ничего сказать, хотя предмет как-то знал. Васильев видимо понял этот момент, пожалел меня и сказал: в деканате скажите, что я не нашёл времени у вас принять экзамен и придёте в обычный срок. Так и сдал на четыре балла, кажется.
А другой экзамен, опять же по радиофизике сдавали мы Константину Лихареву, тогда ещё аспиранту кажется. Опять же досрочно, ибо собирались по стройотрядам. Сдавали втроём: Миша Куприянов, Лида Якобсон (ныне Маслова) и я. Ну сдавали, сдавали, послушал он нас и вынес вердикт: «Ни хрена вы ребята не знаете, но соображаете очень хорошо. За сообразительность и наглость получите по пять баллов!»
Потом этот эпизод я вспомнил с Константином, когда мы с ним столкнулись на конференции где-то в Америке. А Миша и Лида к нему пошли и дипломы делать потом.
Вспоминается экзамен по теоретической механике. Препод был строгий, на экзамене сидели и готовились. Препод вызвал: кто готов без подготовки? Все сидят молчат. Тогда он подошёл к Андрею Остапчуку (к.ф.-м.н. и протоиерей церкви Великомученика Пантелеймона в Кёльне), сел рядом с ним и через 30 сек. взял его зачётку и выписал отл. Тут уж и я сообразил, пошёл отвечать и получил так же автоматически отл. Так он оценивал работу на семинарах. Помню, так же, что после этого я пришёл к Сергею Горощенко в общежитие и пока ждал его, с интересом стал читать учебник по теормеху! Это уже ПОСЛЕ экзамена!
Смеялся надо мной весь курс, когда я еле, еле вытянул экзамен по политэкономии социализма на 4 балла. Потому что весь курс сдал вроде на пять баллов. Было дело так: увлекался я тогда яхтами и был на соревнованиях в Хлебниково. В команде Саши Нагаева и Андрея Кукушкина (светлая память им обоим), ребят со старших курсов. В перерыве между гонками вспомнил я, что можно вроде сегодня сдать экзамен по политэкономии досрочно. Сел в электричку, пока ехал – полистал толстенный учебник. Пришёл на экзамен, стал отвечать милейшей даме-преподавателю. Молочу чего-то языком – это я умел. Она говорит: что-то не то вы говорите? Я говорю: «Да?» Ну тогда вот так и продолжаю молотить языком поскольку смысла в политэкономии социализма не было никакого. Ладно, говорит она, давайте второй вопрос. Я опять что-то молочу, не особенно вникая в смысл, но языком ворочаю. Она послушала и говорит: «Вы знаете, я больше хорошо вам сейчас поставить не могу. А у вас такая зачётка хорошая. Может вы ещё раз придёте?» Я говорю: «Да ладно, неважно, давайте четыре – меня устроит». На том и решили. Но народ смеялся – типа такую ерунду на четыре сдал.
Но смех прекратился, когда в эту же сессию, я с первого захода сдал кванты на пять баллов. Помню последнюю задачу сдавал уже часов в 9 вечера, что-то про двойное квантование. И уже профессору (не помню кто принимал) сказал так: вот интуитивно чувствую, что ответ должен быть такой, но математически сейчас уже доказать не могу, устал сильно. Проф и ответил, да все устали уже, и отл. вывел.
Такие вот были экзамены. И, кстати, умение их сдавать в конце концов привели к тому, что к диплому у меня получилось ровно 25% четвёрок, что и соответствовало диплому с отличием. Узнал я это уже после защиты диплома, когда секретарь кафедры подошла ко мне и говорит: что вот у вас вырисовывается диплом с отличием, надо сдать госэкзамен по философии на отлично: сможете. Я говорю: «Конечно, сдам!» И сдал. И получил свой «красный» диплом синего цвета. Что помогло сохранить студенческий билет, ибо красные дипломы выдавали отдельно и торжественно, до сдачи студбилетов. Так что я ещё с полгодика по студенческому поездил.
А став сам профессором в МИФИ, я понял какая это мука и нудёж принимать экзамены! Когда от десятка другого оболтусов слушать одну и ту же ерунду по нескольку раз. Поэтому свой короткий курс перевёл в зачёт без оценки, ставлю автоматы и только прогульщиков заставляю писать рефераты по прогулянной теме. Так-то.
ДУДНИК ЕВГЕНИЙ
Диссер защитил в 1985 году на кафедре физики колебаний. Доцент кафедры высшей математики ИМИ (ныне Ижевский ГТУ) .
Заочный спор Кикоина с Моденовым
На первом курсе практические занятия по математике у нас вёл Пётр Сергеевич Моденов, автор толстенного учебника по аналитической геометрии. Геометрия там была собрана «от Ромула до наших дней».
Пётр Сергеевич был человек артистичный, любил «встать в позу и сказать фразу». Уж кто-кто, а мы с Сергеем Першиным, сидя на первой парте перед его столом и раскрыв рты, ловили каждое его слово. Он был из дворян и очень склонен к математическому пафосу и эстетике.
А на перерывах к нему в гости приходил сам Демидович!
И вот, Пётр Сергеевич внушал нам, что «ужасное мещанство» вычислять направление вектора в векторном произведении по «правилу буравчика»! Да и пользоваться пальцами рук для этой цели он считал предосудительным.
Ибо легко отклониться от истинного пути и свернуть кукиш.
А лекции по механике на первом курсе нам читал академик Кикоин Исаак Константинович.
И хотя по существу он рассказывал мало из того, чего не было в первом томе известного всем тогдашним абитуриентам учебника Ландсберга, слушать его мне было интересно.
И вот Кикоин рассказывает про гироскопы. И встаёт в полный рост вопрос: как вычислять направления сил и скоростей при вращение гироскопа?
Тут Кикоин и говорит: «А направление силы мы будем вычислять «по правилу штопора»».
Я удивился. Ведь если «правило буравчика» — это мещанство, то, что такое «правило штопора»?
Полное хулиганство, да и только!
А Кикоин усугубляет: « А определение штопора я буду давать по Пушкину. Штопор – это витая сталь, коя пронзает просмолённую главу бутыли».
Кто понял подоплёку, те засмеялись.
Так ненавязчиво Исаак Константинович поставил точку в надуманном терминологическом споре.
Так ненавязчиво Исаак Константинович поставил точку в надуманном терминологическом споре.
ЗАРУБАНОВ ВСЕВОЛОД
ИЗМИРАН
О Зельдовиче
Экзамен в аспирантуре по моей новой специальности на кафедре атмосферы. Прихожу, объявляют состав приемной тройки. Мой новый научный руководитель, д.ф.м.н Л.А. Дикий, академик А.М. Обухов, зав. кафедрой и директор Института физики атмосферы, и академик Я.Б. Зельдович.
Захожу в большой кабинет, мне мой шеф дает задание, все по его монографии по распространению акустич. волн.. Академиков не видно. Он: — Идите готовьтесь, полчаса вам хватит? Говорю, что хватит. Думаю, что кранты.
Готовиться бесполезно в таких случаях. Пошлялся минут 20 по знакомым этажам.
Прихожу, открываю дверь, на диване сидит вся троица, пьет кофе, беседуют о чем-то. Внутри у меня холодец, ножки у меня дрожат, но поздоровался бодро.
Происходит такой диалог:
Зав. кафедрой: — Леонид Александрович, что Вы хотели бы спросить? — Нет-нет, я научный руководитель, мне неудобно. Спрашивайте Вы.
Обухов: — В таком случае правильно будет, если Яков Борисович спросит. Как Вы, Яков Борисович?
Зельдович: — Молодой человек, объясните нам, что такое ротор.
Я не понял, юмор это, подвох или что-то другое. Это же первый курс физфака! На несгибаемых ножках подошел к доске, нарисовал две окаймляющие детерминант вертикальные линии, успел только написать 3 вектора i, j, k первой строки, написал вторую, хотел робко произнести, что ротор — это вектор, как Зельдович сказал:
— Ну хватит, хватит, достаточно.
Я: — Вы знаете, я еще про дивергенцию скалярную могу объяснить.
Зельдович: — Хватит, хватит. Видно, что предмет знаете. Вы же с кафедры математики, не так ли?
— Да.
-Вас кто на кафедру принимал? Тихонов?
— Да. Академик Тихонов и Свешников. Третьего не помню. Кажется, Шишкин или Арсеньев
. — Коллеги, я считаю нецелесообразным мучить далее молодого человека. Ситуация ясна. Раз он рекомендован кафедрой и научный руководитель уже с ним поработал, предлагаю поставить ему «отлично».
Мне было даже забавно, что он пытался дерзить насчет дивергенции академикам.. Возражения у коллег есть? Естественно, кто же будет супротив трижды Героя Соц. Труда Зельдовича возражать. Сказал, как мне показалось, бодро: — До свидания. Вышел я оттуда уже не помню как.
ЗВЕРЕВА ТАТЬЯНА
Д К.ф.-м.н. Доцент Обнинского Института Атомной Энергетики. (НИЯУ МИФИ)
Физпрактикум или Школа жизни
Самым трудным предметом из преподаваемых на физфаке, для меня был физпрактикум.
Честно сознаюсь, что с экспериментом я не дружила никогда. Ну, не нравился он мне! И, вообще, я с восьмого класса школы была твёрдо убеждена, что поступать буду на мехмат МГУ. Передумала за 2 часа езды в электричке, едучи подавать документы на поступление в МГУ. Чего же тогда попёрлась на физфак? А, «виноваты» в этом были мои друзья одноклассники.
В последних классах школы у нас существовало такое сообщество ТАБЕЗИЛОБ (ТАйное общество БЕЗдельников И ЛОБотрясов). Мы вшестером (3 мальчика, 3 девочки, все медалисты) собирались на квартире у организатора и садились в кружок. Но, «в бутылочку» не играли, как тогда было модно, а решали наперегонки мехматские варианты вступительных экзаменов за прошлые годы. Кто первый решал задачу, тот объяснял всем остальным. И вот эти мои друзья за 2 часа в электричке и убедили меня, что физфак «круче» мехмата, поскольку там математика ничуть не слабее, зато ещё и физика сильная.
Первой моей работой на физпрактикуме была машина Атвуда (два груза на нити, перекинутой через вращающийся блок). Подумаешь, задача! В школе решали! Однако физфак сбил с меня спесь моментально. С уравнениями-то я разобралась «одной левой пяткой». Но, блок, к моему несчастью, оказался почему-то весомым. Поэтому в систему уравнений, описывающих движение тел, вошло уравнение вращательного движения, включающее в себя момент инерции. Что такое момент инерции, я не имела ни малейшего понятия. Какой же стыд я испытала, когда на вопрос преподавателя о моменте инерции я с невинными глазами ответила, что его не было в школьной программе, в то время, как мой напарник ответил правильно (у него был репетитор)! Это я-то, круглая отличница с первого класса!!! Получила трояк!!! С тех пор я прочно усвоила, что перед физпрактикумом нужно уметь (просто необходимо!) читать учебник с любого места, в том числе и с конца. На физпрактикум я с тех пор ходила на дрожащих коленках до самого окончания физфака. Это был первый вывод из физпрактикума.
Второй вывод я сделала значительно позже. А, именно, я поняла, что от судьбы не уйдёшь. После распределения по кафедрам я оказалась на кафедре общей физики для мехмата – она больше всего тронула мою душу. Очную аспирантуру проходила на мехмате, кандидатскую диссертацию защищала там же. А, когда сама уже будучи преподавателем ИАТЭ, получила задание поставить лабораторную работу и сделать описание к ней, получила ту же машину Атвуда. Ну, тут уж я оторвалась! Не смогла забыть свой прошлый позор и добавила в описание ещё способ учёта сил трения в блоке. Бедные мои студенты!
Второй случай, который я запомнила на всю свою жизнь, произошёл на радиопрактикуме. Мне нужно было сделать усилитель, увеличивающий сигнал в 10 раз. Я добросовестно рассчитала схему, несколько раз проверила, чтобы не пришлось перепаивать. Поскольку я не паяла никогда в жизни (от слова ВООБЩЕ), я догадывалась, что с паяльником у меня могут возникнуть проблемы, если я, например,, попытаюсь проверить его степень нагрева пальцем, как утюга. Однако, с паяльником (к моему величайшему изумлению) мне удалось подружиться, спайки получились достаточно аккуратные. Но, проверка моего усилителя на осциллографе повергла меня в настоящий шок! Вместо увеличения сигнала в 10 раз эта зараза выдавала мне уменьшение в 2 раза! Панику по поводу своей полной бездарности и профессиональной непригодности я подавила усилием воли, включила мозги (как такое может быть? В чём причина?) и села пересчитывать схему. Проверила несколько раз, ошибку не нашла. Пошла к преподавателю. Он меня выгнал, мол, пересчитайте ещё раз. Наверняка, ошибка в расчётах (Ну, просто негде здесь больше ошибиться!) Он выгонял меня ещё раза 3. Наконец, окончательно отчаявшись, я подошла к нему снова и попросила: «Ну, поставьте мне 2, только объясните, где ошибка!». Он тяжело вздохнул и сел пересчитывать сам мою схему. К этому моменту мы остались в лаборатории вдвоём. Все студенты уже закончили работу и разошлись по домам. Ошибку в расчётах не нашёл. Пошёл к осциллографу. Когда он увидел то же, что и я, воскликнул: «Этого не может быть!». Я уже сказала ему, что, мол, я лучше уже пойду. Мне неловко было столько времени у него отнимать. Не отпустил: «Ну, это уже профессиональная гордость задета!» Физфак! И взялся проверять схему тестером. В конце концов обнаружил бракованное сопротивление. Ларчик, оказывается, просто открывался. Мы же пользовались старыми деталями. На этом злополучном сопротивлении в номинале был затёрт от старости последний ноль, то есть значение сопротивления на самом деле было на порядок больше, чем написано. На преподавателя я обиделась. Почему он поставил мне 4, а не 5? Я ж не виновата, что сопротивление оказалось бракованным! Наверное, за то, что ему пришлось фактически выполнить заново мою работу. К тому же и новое сопротивление он впаял сам, подозревая, что я буду с этим долго возиться.
Но, это на самом деле это был снова полезный опыт – не останавливаться на полпути, суметь дойти до конца и разобраться в вопросе, хоть и с чужой помощью. Именно, из-за этого опыта я, впоследствии, работая преподавателем, никогда не стеснялась обращаться за консультацией к коллегам, если у меня что-то не получалось. Ну, и сама, конечно, тоже помогала.
Короче, физпрактикум – это не просто обучение физике, а настоящая школа жизни! Этот опыт бесценен!
Мне он впоследствии пригодился неоднократно.
Дипломные страдания
Тяжело девчонке на физфаке.
Диплом подкрался незаметно и неожиданно! Однажды утром я вдруг с ужасом поняла, что защита на носу, а у меня ещё «конь не валялся». Конечно! В ту пору я гораздо больше была озабочена своей семейной жизнью, нежели дипломом. Муж, который учился на курс старше меня, уехал по распределению в Тюмень преподавать теоретическую механику в Тюменском инженерно-строительном институте. А там же студентки -красотки! Я сомневалась, что мои шикарные физфаковские мозги смогут успешно конкурировать с ногами от ушей. Тем более, что, согласно мужской классификации, все женщины делятся только на два типа: «Ужас, какая дура!» и «Прелесть, какая дурочка!». Поэтому каждые 2 недели, сэкономив сколько можно на питании и рассчитав все затраты, включая заветные 5 копеек на метро, мы летали на свидания: то я в Тюмень, то он в Москву. Какой тут диплом!
Тема у меня, конечно, была. Когда она только обсуждалась, я робко попросила шефа, чтоб он дал мне что-нибудь посчитать. Однако шеф сурово заявил: «Посчитать – у меня полно мальчиков с мехмата, а ты – физик. Так что будешь делать эксперимент. Американе сделали датчик пульсаций влажности на Лайман-альфа (самая яркая линия в спектре водорода), и нам нужен такой же. Нет, ещё лучше!». Я, конечно, попыталась поныть, что не смогу. Но шеф был непреклонен. После того, как он пригрозил мне, что оставит без диплома, вопрос был закрыт.
Ну, вопрос со сбором экспериментальной установки решился достаточно просто. Шеф приставил ко мне инженера, который сварил каркас камеры, в которой будет создаваться повышенная влажность, обтянул её полиэтиленом и подключил нужные приборы. На траектории светового луча устанавливалась вакуумная крестообразная стеклянная трубка, поворачивая которую можно было изменять длину пути света в вакууме. Вот тут уже началась моя работа, точнее мучения. Рассчитать параметры трубки – пустяк (особенно, когда понятия не имеешь, какой она должна быть). А, где её взять? Выход, конечно, подсказал шеф – иди к стеклодувам. Я вооружилась «валютой» — бутылкой водки — и бодро отправилась в мастерскую. «Валюта» была благосклонно принята, и через день я уже получила готовую трубку.
Далее на её торцы нужно было приклеить окошки из фтористого лития, поскольку обычное стекло ультрафиолет не пропускает. Где брать? Шеф сказал, что нужно заказывать на завод. Ужас! Во-первых, где взять денег на такой заказ, во-вторых, они месяц делать будут, а у меня защита на носу. Тут шеф вспомнил, что в Институте космических исследований (ИКИ) недавно закончили эксперимент, в котором такие окошки использовались. Недолго думая, он отправил меня туда побираться. Куда было деваться бедной девушке? Закупила «валюту» и пошла в ИКИ. Похоже, нищенку я сыграла удачно. К моей великой радости, «валюта» не понадобилась, окошки дали просто так! Прижимая к груди заветный пакетик с окошками, я тут же полетела в лабораторию.
Однако, радость моя оказалась преждевременной. Окошки оказались по диаметру меньше, чем трубка. Пришлось опять идти к стеклодувам, естественно, с «валютой». Наконец, трубка была сделана и окошки приклеены. Далее нужно было откачать её, то есть создать внутри вакуум. Ну, для этой цели самый подходящий вариант – это знакомый аспирант с кафедры магнетизма. Они там регулярно для своих экспериментов откачивали установки. Путём народного опроса была найдена подходящая жертва. Позаимствовав у подруги короткую юбку, я раскрасилась как индеец, вышедший на тропу войны, и, вооружившись «валютой» вместо томагавка, отправилась охмурять указанного аспиранта. Охмурёж прошёл успешно, «валюта» не понадобилась. Аспирант припаял мою трубку к своей установке, и через день я получила её в откачанном виде. Затем я приступила к эксперименту, с твёрдым намерением провести его в кратчайшие сроки. Ведь потом ещё нужно было время на обработку результатов и написание, собственно, диплома.
Не успели мы с инженером запустить установку, как по лаборатории поплыл странный запах. О-о-о! Это был ни с чем не сравнимый запах горелого трансформатора! Я запомнила его на всю жизнь! Горел УИП. Пока инженер с помощью какой-то матери выключал установку и проветривал лабораторию, я искала знакомых мальчиков, чтобы оттащить УИП в ремонт. Потом слёзно вымаливала на соседней кафедре другой УИП напрокат.
Наконец, установка была запушена. Первые результаты получены. К моему величайшему изумлению, они не лезли ни в какие ворота. Путём мощного мозгового штурма мне удалось установить, что параметры трубки не годятся для данного эксперимента. Пришлось начинать всё сначала, то есть идти к стеклодуву. Разумеется, опять с «валютой». Спасибо ребятам из ИКИ, что дали мне сразу запасные окошки. Затем к аспиранту на откачку.
По закону подлости, после небольшого времени работы установки опять сгорел УИП. На этот раз инженер рассказал о матери ещё очень много нового и интересного. Ну, а я опять напрягла знакомых мальчиков, чтобы оттащили прибор в ремонт, а прежний забрали оттуда.
Наконец, все проблемы были решены, и установка вновь запущена. Удостоверившись, что всё исправно работает, я позвала шефа, чтобы с гордостью продемонстрировать ему свои достижения. Шеф пришёл. И вот тут я впервые увидела и поняла, что такое «визит-эффект». Как только шеф вошёл в лабораторию, установка встала. Инженер, израсходовав недельную норму мата, полез проверять все ли вилки торчат в розетках, все ли контакты надёжны. Я же стояла в полном остолбенении. Шеф рассмеялся и объяснил мне, что это и есть «визит-эффект». И правда, как только он ушёл, установочка моя заработала как миленькая – сама!
Для упрощения расчётов, понадобилось дополнить её логарифмирующей цепочкой. Паять меня, конечно, на физпрактикуме учили. Но, вспомнив сколько времени разбирался преподаватель в схеме моего усилителя, который вместо того, чтобы усиливать сигнал в 10 раз, уменьшал его (гад!) в два раза, поняла, что сделать цепочку до защиты не успею, и пошла другим путём. Пришлось вызвать из Тюмени любимого мужа. И он не подвёл. Спаял и цепочку, и усилитель. Благо, с приборами он всегда был на ты. Ну, уж, а обработать результаты было не трудно. Так что совместными усилиями защитили мой диплом вовремя и на отлично.:.
После чего я сделала следующие выводы.
Если девушка намерена защитить экспериментальный диплом на физфаке, ей необходимо:
- иметь много друзей разных специальностей: механиков, стеклодувов, электриков и т. д., а также неравнодушных к её красоте однокурсников и аспирантов (таскать приборы, откачивать вакуум); почитать и уважать мудрого и лояльного шефа, который, хоть и обещает оставить без диплома, но в трудный момент обязательно поможет;
- горячо любить умного и надёжного мужа, который подставит в трудную минуту своё мужественное плечо;
- обладать незаурядными актёрскими данными, чтобы легко сыграть любую роль от бедной нищенки до женщины-вамп, и уметь использовать все подручные материалы, в том числе косметику, для достижения поставленной цели;
- ну, и конечно, заранее запастись «валютой», которую, в случае необходимости, можно использовать вместо всех предыдущих пунктов.
КУЛЬНИЦКИЙ БОРИС
Доктор физ-мат наук, профессор МФТИ.
Лапласовский детерминизм.
Лето 1966 года. Консультация по физике для абитуриентов, поступающих на физический факультет. Человек восемь после окончания консультации обступили лектора и задают вопросы. После очередного ответа один из абитуриентов говорит: «Но ведь это же Лапласовский детерминизм». Наступает пауза. Кажется, что ни остальные абитуриенты, ни сам лектор не имеют представления, о чем идет речь. Лектор внимательно смотрит на задавшего вопрос. Этот парень выглядит явно старше остальных. На всякий случай лектор повторяет свой ответ еще раз. Абитуриенты расходятся. Отчетливо помню, что у меня испортилось настроение. Какие эрудированные абитуриенты здесь собрались. А я? Что я тут делаю? Самое удивительное, что парня, задавшего этот вопрос, я больше никогда не видел. Судя по всему, он не поступил.
Эпиграф
Вступительный экзамен на физфак. Сочинение. В аудитории висит плакат с изречением Маркса: «В науке нет широкой столбовой дороги, и только тот может достигнуть ее сияющих вершин, кто, не страшась усталости, карабкается по ее каменистым тропам». Как позднее выяснилось, как минимум, трое из моих однокурсников взяли эту фразу в качестве эпиграфа к сочинению.
Первый день в МГУ
Первое сентября 1966 года. Месяц назад я успешно сдал вступительные экзамены, и вот я – студент первого курса физического факультета. Просыпаюсь в первом корпусе общежития МГУ на Ломоносовском проспекте. Первая лекция начинается в 9 часов. Очень холодно. Меня, уроженца южного города, привыкшего первого сентября надевать белую рубашку с коротким рукавом, такая погода совсем не радует. Так не бывает. Надеваю на заранее приготовленную белую рубашку пиджак и отправляюсь в столовую. Мерзну. В столовой такая толпа, что, в лучшем случае, я успею на вторую пару. Ухожу голодным. Бегу к автобусу. До университета две остановки. Не успеваю достать пятачок и оплатить проезд, как на меня набрасывается контролер. Пятачок в моей руке его не убеждает. Приходится платить штраф в размере пятидесяти копеек за безбилетный проезд. Все эти события меня изрядно задержали. Забегаю в аудиторию ЦФА (Центральная физическая) практически на флажке. Лекция вот-вот начнется. Мест нет. Занято все. Далее настроению портиться просто уже некуда. Мало того, что я – замерзший, голодный и обобранный, так мне еще придется первого сентября слушать первую в жизни лекцию стоя. И вдруг вижу свободное место в левом ряду. Кидаюсь на него, как коршун. Рядом сидит краснощекий парень. Становится тихо, и в аудиторию входит лектор. Он представляется – Волосов, улыбается, поздравляет всех с началом нового учебного года и пишет мелом на доске «Кратные интегралы и ряды». Это был нокаут. Я закончил школу с углубленным изучением математики. Мы учились по учебнику Зайцева для техникумов, и я знал, что такое интегралы и что такое ряды. Но в то время выпускники школ не знали даже слова производная, и мне казалось, что университетский курс математики должен начинаться именно с нее. К моему удивлению, аудитория молчала. Я вертелся как уж.
— Куда я попал? Как я буду здесь учиться, если они начинают знакомство с курсом высшей математики с кратных интегралов? Почему я не стал поступать в ВУЗ у себя в городе? По крайней мере, я бы позавтракал дома. Примерно такие мысли вертелись в моей голове.
Вдруг ко мне повернулся краснощекий сосед и спросил:
-А что у вас было в прошлом году?
Это было уже слишком. Я не понял вопроса. Я не знал, что ему ответить. В прошлом году я учился в десятом классе. Я не мог для себя сформулировать, что со мной происходит. По-видимому, так люди теряют рассудок.
В этот момент к лектору кто-то подошел. Они начали шептаться. Лектор громко спросил: — А какой это курс?
— Первый, — зашумела аудитория.
— Прошу прощения, сказал лектор, я думал, что это — второй курс. Волосов ушел. Вместо него пришел Днестровский и начал читать правильный курс. Вслед за Волосовым встал мой краснощекий сосед и тоже ушел. Я немного успокоился, а когда после окончания двух лекций пообедал, жизнь показалась мне уже не столь трагичной.
Краснощекого соседа я запомнил надолго. После окончания физ-фака мы с ним оказались сотрудниками одного и того же института. Как-то я спросил его:
— Ты помнишь 1-е сентября 1966 года?
— Еще бы. Первый день в МГУ не забывается.
— Объясни мне, что ты хотел узнать, когда спросил меня, что мы проходили в прошлом году?
— Отца пригласили работать из Сибири в Москву, и мне удалось перевестись на второй курс физ-фака. Поэтому я и спросил, чем вы кончили прошлый год.
— А зачем ты пришел на лекцию первого курса?
— Cлучайно. Я перепутал аудитории.
Мне стало легко и хорошо. Я разгадал загадку, над которой бился шесть лет. Оказалось, что я, голодный, замерзший и безвинно оштрафованный первокурсник, первого сентября пришел в нужную мне аудиторию, а лектор и мой сосед ошиблись. Большинство, оказывается, не всегда бывает право. Это был первый урок, который я усвоил в МГУ.
(Впервые опубликовано в газете «Советский физик» за май-июнь 2016 года.)
1-й курс
1966 год. Первый курс физфака. Одна из первых лекций по истории КПСС. Читает Прокопова. В какой-то момент она отступает от темы и начинает укорять некоторых студенток за то, что они носят брюки. «Подумать только, некоторые студентки приходят в брюках в студенческую столовую. Если так дело пойдет, они и на занятия скоро придут в брюках». Как оказалось, это были пророческие слова.
Визит вежливости
Молодой математик И., яркий и уверенный в себе человек, пришел на экзамен, когда студенты судорожно писали ответы на экзаменационные вопросы. Войдя в аудиторию, он начал громко рассказывать анекдот про постоянную Планка. Закончив, сам же громко захохотал, а потом пошел между рядами, разглядывая записи студентов. Иногда он останавливался и очень артистично и смачно говорил: — «чушь» или «галиматья». После этого И. покинул аудиторию. Такой вот визит вежливости.
Второй курс
Первое сентября. У меня новый сосед – вьетнамец Чан Ван Лео. Знакомимся. Называюсь: — Боря. Лео смеется громко и заразительно. После небольшого разбирательства выяснилось, что такого имени он никогда не слышал, но ему знакомо слово – буря. Такое имя вызвало смех.
Семинар по электродинамике. Преподаватель Григорьев заходит в аудиторию и внимательно рассматривает студентов. В классе три колонки парт как в школе. Заняты ряды, примыкающие к стенкам в двух крайних колонках и последняя парта в средней колонке. Григорьев улыбается и говорит: — «Студенты как заряды, рассредотачиваются по краям».
Поздним зимним вечером перед сном мы, трое студентов второго курса, решили проветрить прокуренную комнату. Холодно стало как-то сразу. Чтобы не замерзнуть, все улеглись и накрылись одеялами. Минут через пять следовало бы окно закрыть, но никому не хотелось вылезать из теплой постели. Дальше уже было дело принципа. Так продолжалось часа полтора. Никто не спал. Все хохотали, описывали свои симптомы. Наконец, пришел четвертый студент — вьетнамец Чан Ван Лео. Весь вечер он провел в комнате для занятий и сейчас с сознанием выполненного долга собирался отдохнуть. Когда он вошел в комнату, на подоконнике лежал снег. Лео издал какой-то громкий кошачий звук. Он бросился к окну, закрыл его. После этого несколько раз пробежался вокруг стола, при этом он вполголоса причитал «Я буду умреть». Наконец, он надел два свитера и осторожно залез в кровать. С приходом Лео мы резко замолчали. Он спас нас от холода, да и как-то неудобно стало. Ведь, развлекаясь, мы меньше всего думали о Лео. Утром Лео включил радиоточку и ушел на занятия. Пришлось встать, чтобы ее выключить. Такой была его месть. Что же касается нас, один из нас подхватил бронхит. Двое других не пострадали.
Преподаватель Оганезов подходит к доске и берет мел. Неужели будут формулы? Пока нет. Он рассказывает про то, что такое материя. Мел при этом держит в руке. Говорит долго. Наконец, в момент кульминации, рисует окружность, но не полную, а примерно в три четверти. Рисунок напоминает букву G. После этого спрашивает: — «Понятно»? Не могу сказать, что рисунок мне что-то прояснил. Эта наука мне давалась с трудом.
Станислав Лем
Выступает Станислав Лем, знаменитый польский писатель-фантаст. Его сопровождает советская писательница Ариадна Громова. Аудитория, в которой выступает Лем, переполнена. Не считая учебной литературы, студенты, в основном, читают фантастику. Лема представляют аудитории. После того, как смолкли аплодисменты, писатель говорит: — «У меня к вам просьба. Пожалуйста, не спрашивайте меня, что такое Сепулька». В зале – хохот и снова аплодисменты. Прошло более пятидесяти лет. Эта фраза – единственное, что запомнилось.
Анти-Дюринг.
В общежитии МГУ работала вечерняя библиотека. Книги там выдавали на несколько часов. Утром перед занятиями надо было их вернуть. Как-то накануне семинара по истории КПСС я взял на вечер «Анти-Дюринг» Энгельса. Книга оказалась довольно толстой. Прочитать такую книгу за вечер показалось мне делом безнадежным. Я попытался читать перед сном, но увы. Утром я взял Анти-Дюринга с собой на занятия с надеждой просмотреть его перед семинаром. И этого тоже сделать не удалось. После окончания семинара я благополучно забыл Анти-Дюринга в парте и, как выяснилось, «с концами». Когда я вернулся в аудиторию, Анти-Дюринга там уже не было. Чтобы рассчитаться с библиотекой, мне пришлось купить эту книгу и сдать ее вместо утерянной. Книга стоила копеек 90. Такие траты совсем не входили в мои планы притом, что стипендия составляла 35 рублей. И, хотя я тогда был убежденным комсомольцем, а Энгельс в этой истории был совершенно ни при чем, моя вера в марксизм после этого случая почему-то слегка пошатнулась.
Старшие курсы
Лекция по радиофизике. Лектор по фамилии Брандт рисует на доске схему и комментирует ее: — «И отсюда электроны уходят к чертям собачьим». Грубовато, но доходчиво.
В камеральном корпусе проходили занятия студентов по военной подготовке. На полках стояли огромные приборы, начиненные электроникой. На одном из таких приборов, размером с холодильник среднего размера, висела табличка: при пожаре спасать в первую очередь. Разглядывая прибор, я пытался представить, как его спасти. Вдвоем, пожалуй, унести можно было бы, но в дыму… Боюсь, что если пожар действительно случится, шансов у этого прибора будет не много.
Академик Арцимович читал курс атомной физики. Запомнилось его недовольство качеством доски, на которой он писал формулы. – «на самом деле, я давно убедился в том, что доски отвратительны во всем мире», добавил он.
Курсы мотоциклистов в МГУ. Старичок Турикин рассказывает о работе мотоцикла: — «В этот момент мотор будет иметь удовольствие включиться».
Осциллограф
Дело было в общежитии, в главном здании. В комнату ворвался
возбужденный Леша Чмиль:
— Мне срочно нужен осциллограф, у вас случайно нет?
— Леша, какой осциллограф? Откуда в общаге может быть осциллограф?
— А что? Звуковой генератор я уже нашел.
Леша убежал. Через пару дней я его встретил в коридоре физ-фака и спросил
с улыбкой, удалось ли ему найти осциллограф.
— Конечно, ответил Леша. Я и не сомневался. В общаге можно найти
абсолютно все.
О коммерции
Это было на втором курсе. Приближался женский день 8 марта. Трое
студентов решили заработать. Идея казалась простой и легко реализуемой.
— Летим в Сухуми. Там в горах растет мимоза. Набираем несколько
чемоданов. Возвращаемся обратно. Здесь мимозу продаем. Проще не
придумаешь.
Я, как человек осторожный, пытался их отговаривать:
— Там, в Сухуми, хватает своих любителей заработать на мимозе.
Меня не услышали. Двое в тот же день улетели в Сухуми. С собой они взяли
три больших чемодана. Третий участвовал в поездке материально. Дня три
ребят не было. Наконец, они появились. Вид у них был виноватый. Два
чемодана оказались пустыми. В третьем что-то было. На вопросы они не
отвечали. Только устало отмахивались. Сразу показалось, что что-то не
задалось. Правда вскрылась только вечером. В комнату зашел студент
Виталий Х., который собирался на свидание.
— Ребята, вы, говорят, цветы привезли. Готов купить.
Был открыт последний чемодан. В нем лежало несколько веточек мимозы.
Виталий забрал все, что там было, оставив предпринимателям за все это один
рубль. Как оказалось, это была вся выручка от поездки.
О лексике
Студенты-физики иногда употребляли не очень хорошие слова. Так,
мой сосед Юрий в конце предложения мог добавить устоявшееся
словосочетание из двух слов, первое из которых — на, а второе короткое слово
я опущу. Однажды он сказал: — «Мне сегодня надо пуговицу пришить» и
добавил словосочетание «на …». Двое его соседей не обратили на эти слова
никакого внимания. И только третий с улыбкой спросил –«А это не больно?».
После этого все захохотали.
Популярная фамилия
Прошло несколько лет после окончания университета. Встретились с
Колей Смирновым, моим бывшим соседом по общежитию. Коля достал из
кармана загадочную записку, которую хранил несколько месяцев в надежде,
что кто-нибудь объяснит ему, о чем идет речь. Записку ему привез из другого
института коллега. Человек с неизвестной Коле фамилией передавал привет
и вкратце сообщал данные об общих знакомых: Иванов женился, Петров
поступил в аспирантуру. Ахмедов сменил работу и т.д.
— Тебе что-нибудь говорят эти фамилии? — спросил он.
— Нет.
— Странно, розыгрыш, что ли, удивлялся Коля.
Позднее выяснилось, что на курс моложе тоже учился человек по имени Коля
Смирнов. Издержки популярной фамилии.
Защита
День защиты кандидатской диссертации. Завтракаю в кругу семьи.
Очень нервничаю. Аппетита нет. За столом тишина. Дочка прерывает
затянувшееся молчание.
— Папа, я забыла, что ты сегодня будешь защищать?».
Отвечаю односложно и вдруг чувствую, что успокоился и почувствовал
появление аппетита. Наверное, это была дочкотерапия.
Далее…
Конец семидесятых. Слышу, как по телевидению призывают: — Семь футов тебе под килем, «Академик Арцимович». С удивлением поворачиваюсь к телевизору. Академик Арцимович читал мне лекции когда-то.. При чем тут… Ну, все понятно. Спускают на воду одноименное судно. Прошло несколько лет. Слышу что-то подобное: — Отправлять на переплавку «Академика Федорова» пока не собираются. Опять речь идет о корабле. Бедные академики
Кембридж
Кембридж – университетский город в Англии. Мне довелось побывать
там в конце девяностых. На двери туалета на автовокзале висит объявление:
«Извините, но туалет закрывается на ночь из-за вандализма». Почему-то
стало очень приятно, что не только у нас есть идиоты.
Разговор с внучкой-первоклассницей
Я: — Ко мне на работу недавно приходили школьники, a после их ухода один
прибор оказался неисправным.
— Почему?
— Есть такое слово – визит-эффект. Приборы перестают работать после того,
как некоторые люди к ним приближаются.
— А что, у прибора бывает аллергия на таких людей?
ПЕРЕБЕЙНОС ВАСИЛИЙ
Мы с Сережей Першиным
При поступлении в МГУ иногородним студентам предоставляли общежития на Мичуринском проспекте и распределяли по комнатам согласно алфавиту.
Так мы с Сережей Першиным попали в одну комнату и всю учебу прожили вместе, а также до сих пор поддерживаем самые тесные отношения. Вместе прыгали с парашютом, а 1969 году я записался сам и записал Сережу в школу бальных танцев. Для Сереже эта запись стала судьбоносной – там он связал судьбу со своей партнершей Наташей.
Бальные танцы
В воскресный зимний день 1969 мы с ребятами поехали покататься на лыжах в подмосковные Горки Ленинские. Но мне не повезло: при спуске с крутой горы я грохнулся и сломал лыжу. Пришлось возвращаться в общежитие в Главное здание.
В вестибюле было пусто, и я издалека увидел на доске объявление о записи в школу бальных танцев. Я записался сам и, естественно, записал Сережу Першина, с которым мы проживали вместе с самого первого дня учебы.
В первый день занятий мы собрались в большом танцевальном классе. Одна стена была зеркальная со станками, у стены напротив стояли скамейки. В углу стоял рояль, за которым сидела милая бабушка — Божий одуванчик, Екатерина Максимовна, аккомпаниатор. А рядом сидела полная женщина в очень сильных очках. Она велела всем стать по кругу и шагать под музыку. Это был вступительный экзамен. Меня очень удивило, что не всем удавалось это делать в такт с музыкой.
В центре Лариса Александровна, я сижу крайний слева.
Полная женщина была бывшая прима — балерина Большого театра Назарова Лариса Александровна, руководитель нашей школы бальных танцев в ДК МГУ на Ленинских горах. Лариса Александровна дружила в свое время с Ольгой Лепешинской, у обеих мужья генералы были репрессированы. Потом она преподавала этикет и обучала светским манерам советских дипломатов. В МГУ она безвозмездно вела школу бальных танцев. Лариса Александровна хотела, чтобы советская молодежь росла галантной, воспитанной, интеллигентной. И главное, чтобы обучение в школе было бесплатным. Из-за этого у нее часто возникали трения с администрацией МГУ. В школе было три уровня обучения. Начинающие, средняя группа и старшая. Первые занятия начались с обучения этикету, как правильно приглашать девушку на танец. Мальчики выстраивались у стеклянной стены, девушки усаживались на скамейках. Мальчики по очереди подходили к крайним девушкам, останавливались перед девушкой, с полупоклоном делали шаг назад и направо и протягивали девушке руку. Девушка вставала, подавала свою руку и пары выстраивались по кругу. Изучались танцевальные позиции и простейшие танцы: па-де-грас, па-де-катр, менуэт, медленный вальс. Особое внимание уделялось постановке корпуса, осанке («держать спинку»). Важный элемент упражнений – разучивание позиций ступней: первая, вторая, третья… шестая позиция. Одним из первых танцев был и полонез. В фойе ДК регулярно устраивались балы. Каждый бал начинался полонезом. Девушки одевали бальные платья из Большого театра, Лариса Александровна пользовалась своими связями..
Перебейнос Вася и Евсеенко Витя в танцклассе.
Сережа Першин не сразу проникся танцами, несколько раз бросал занятия. Я его уговаривал, Лариса Александровна тоже просила его привести. Но со временем втянулся. А так как Сережа всегда занимал активную гражданскую позицию и входил в группу активистов в борьбе с администрацией, то вскоре стал любимым учеником Ларисы Александровны.
Сережа привлек к занятиям бальными танцами ряд ребят с нашего курса: Дудника Женю, Евсеенко Витю. Занимался танцами также Танаков Володя. Через год мы перешли в среднюю группу. К этому времени уже стали формироваться пары с постоянными партнерами.
Обычно на занятиях в младшей группе присутствовал кто-нибудь из старшей группы, чтобы показывать в медленном темпе движения танца. Мне это нравилось, так как позволяло оттачивать свою технику. И часто помогал начинающим девушкам осваивать танцы. В средней группе уже осваивались классические бальный танцы. Европейские: медленный (английский) вальс, венский вальс, квикстеп, медленный (слоуфокс) фокстрот, танго, и латинские: самба, ча-ча-ча, румба, пасодобль, джайв.
Пасодобль
Рано или поздно учеба в МГУ заканчивалась. В школе бальных танцев менялся состав. Мы с Сережей перешли в высшую лигу. У нас были постоянные партнерши. Сереже повезло – они с Наташей связали свои судьбы и у них сложилась прекрасная семья. Надо сказать – Лариса Александровна очень гордилась и радовалась, когда между учениками возникали взаимные симпатии и возникали семьи. Она вела подсчет таких случаев и, по ее словам, счет достигал около 50. Танцы становились уже маленькими постановками.
Медленный вальс. Крайняя пара слева-Сережа и Наташа, справа-я партнершей.
Танцевали уже такие танцы как мазурка, польки и т.д. Что дали нам занятия в школе? К сожалению, у меня так и не сложилось с партнершами, чтобы продолжать танцевать бальные танцы. На работе во время какого-то мероприятия во время танца я почувствовал, что девочка хорошо танцует. Оказалось, она раньше занималась балетом. На то, что мы вытворяли, народ смотрел широко открытыми от изумления глазами. А в жизни владение телом в толпе позволяет уходить от столкновений. Сереже повезло, они с Наташей могут танцевать при каждом удобном случае. Румба у Сережи получается с неповторимым выходом, а вальс – это его фирменный танец.
Сережа и Наташа во Дворце съездов в Кремле в Антракте международного конкурса бальных танцев 20 октября 2017 г. То, что фотограф заметил в толпе и запечатлел их пару, наверно есть немалая заслуга Ларисы Александровны.
Кафедра
При выборе кафедры на третьем курсе еще не определился со специализацией и выбрал кафедру «Волновые процессы», как самую сильную на радиоотделении, что позволяло перейти впоследствии на любую другую кафедру.
После распределения нужно было пройти практику на остальных кафедрах отделения. И проходя практику на кафедре электроники, попал в лабораторию Александрова А.Ф., где начиналось создание стенда по исследованию мощных излучающих разрядов в вакууме и атмосфере. Встретил там хорошо знакомых ребят: Сапрыкина Лешу, Стародубцева Сашу, Зайцева Сашу. Масштабы установки и ее уникальность сразу понравились, и я решил перейти на кафедру электроники в эту лабораторию. Прошло уже более полувека, но до сих пор помню взгляд Хохлова Р.В., когда я подписывал у него заявление о переходе.
Но как оказалось, это был выбор, который определил дальнейшую мою судьбу.
К моему окончанию университета на стенде было проведено большой объем экспериментов, получены уникальные результаты. В 1972 г. вышла статья в газете «Правда», была сюжет в программе «Время», где я участвовал в качестве оператора при проведении эксперимента. Мое фото было напечатано в журнале «Коммунист». А в журнале «Советский союз» появилась статья об нашей установке с фото стенда.
Сахалин 69-74 гг.
Следующие шесть моих стройотрядов были на Сахалине. Это 1969 г. – пос. Молодежный, 1970 г. – пос. Кировское, 1971 г. пос. – пос. Мангидай, 1972 г. — пос. Танги, 1973 г. – пос. Баюклы, 1974 г. – пос. Хоэ.
Поселки Хое, Танги, Мангидай расположены на берегу Татарского пролива, остальные по центру Сахалина в долине реки Тымь. Основными объектами у нас были стройки новых жилых домов и ремонт старых, у которых в сыром климате года за три сгнивал сруб по окна. Ремонт таких домов назывался подводкой, а ребят, которые это делали называли «подводниками».
Общая картина Сахалина: с июня по середину августа вода сверху, снизу, идешь, не выбирая дороги. А с августа все выправляется.
Что осталось из ярких впечатлений о Сахалине? Это люди, добрые, бесхитростные, отзывчивые. В старых деревнях тогда еще жили потомки дореволюционных каторжан. На берегу Татарского прилива распорядок дня определяется приливами и отливами, проехать между поселками можно только во время отлива. Местные во время отлива трелевочниками стаскивали на берег лес кругляк, связывали в плоты цепью и закрепляли якорями. А во время прилива стаскивали катерами и грузили на японские пароходы.
Как-то работаем на доме после обеда, мимо на погрузку идет бригада местных. Естественно, затаренные спиртом. У меня в бригаде был выпускник юридического факультета, которого местные очень уважали за консультации. Он отращивал бороду как у Карла Маркса, ссылаясь на раздражение от местного климата. Увидев его, кричат -борода давайте выпьем. Он спрашивает, а что там у вас? Отвечают — водка, спирт. Он говорит, что мы это не пьем. А что вы пьете? Николай – шампанское, коньяк. Они молча разворачиваются и уходят. Минут через 20 появляются и приглашают спускаться с домика, выкладывая шампанское, коньяк и закуску. Пришлось, чтобы не обидеть, нарушить сухой закон.
ПЕРШИН СЕРГЕЙ
Д.ф.-м.н. Главный научный сотрудник Научного центра волновых исследований ИОФ РАН
Прыжок с парашютом
Перед первым прыжком, 3 марта, 1967г, аэроклуб №3 под Москвой, около Подольска по заданию преподавателя военной подготовки полковника Чехместренко. К прыжку были допущены после интенсивных занятий на чердаке зоны «В» ГЗ МГУ и сдачи зачёта.
Парашют ПД-47 (десантный, образца 1947 г.) (24 кг за спиной + запасной (8 кг) на груди.). Шлемофоны танкиста, армейские ватники (фасона времён ГУЛАГа и ВОВ) и валенки на завязках под коленом, чтобы не потерять в воздухе, выдавали на складе и только потом, парашюты.
Я выходил из самолёта (Ан-2 на высоте 1200 м) за Васей Перебейнос (он был тяжелее и шёл первым). Когда мой парашют раскрылся, то я огляделся. Красота была необыкновенная: яркое Солнце, насыщенное голубое и синее в зените небо, белый снег везде, насколько хватало глаз с высоты 1200 м. Внизу на аэродроме отчётливо виднелся крест из полотен брезента, куда надо было «рулить». А где же Василий? Он был внизу и правее. Нас разделяло метров 50-60 по высоте и 20-30 м по курсу самолёта. Я решил сблизиться, укоротил (подтянул) передние стропы и полетел под горку с большой скоростью снижения и сближения тоже. Поскольку тормозов на парашюте в наличии не было, то, вскоре, я обнаружил под собою купол парашюта Василия и его крики, украшенные отборным и доходчивым набором слов, который применим в подобных случаях. Развивалась реальная угроза схлопования купола и перспектива спускаться вдвоём на одном парашюте, если успеем ухватиться друг за друга и мой парашют не загасится тоже. Неплохая перспектива для первого прыжка! Счастье нас здесь не оставило. Всё обошлось. Но моя скорость была настолько велика, что я обогнал Василия метров на 20-30 и приземлился первым. После приземления Василия я выслушал весьма эмоциональный его комментарий снова. От воспитания рукоприкладством меня спасло то, что Вася приземлися на некоторм расстоянии от меня. К моему счастью время сбора парашюта и переход с парашютом (24 кг) в охапке по глубокому снегу ко мне охладили его решительный настрой и беседа перешла в обмен яркими впечатлениями.
Потом, в другие дни, Вася совершил ещё два прыжка (и получил 3-й разряд), а я ограничился одним, первым. До сих пор чувствую его аромат. Юра Ремигайло был самым лёгким в нашей пятёрке и уходил пятым, когда самолёт уже пролетел заметное расстояние над аэродромом и крестом, куда надо было приземлиться. Приземлившись за каким-то перелеском и собрав 24 кг парашюта в охапку перед собой, Юра добирался до нас по сугробам часа 2 или 3. Изголодавшийся (уехали из МГУ рано утром), исхудавший, обросший недельной щетиной и вымотавшийся вконец, он предстал перед нами как боец из окружения!
Ещё один эпизод с Валерой Чернышёвым. В момент приземления Валеры Чернышёва из следующего рейса самолёта, скорость ветра немного увеличилась и ему никак не удавалось загасить парашют, который теперь был хорошим парусом с площадью 52 кв.м (квартира!!). Несмотря на то, что я был недалеко, помочь ему никак не мог, поскольку его быстро относило от меня. Валера упорно держался за стропы и пропахивал глубокую колею в снегу. Спасибо местным мальчикам, которые катались там на лыжах и загасили парашют Валеры, схатившись за нижние стропы, как нас учили на курсах.
РОДИОНОВА НАТАЛЬЯ
К.ф.-м.н. Институт радиотехники и электроники РАН
Ностальгия по университету
Чем старше становишься, тем более понимаешь, что самые лучшие твои годы остались в Университете. МГУ до сих пор мне снится, хотя я частенько там бываю и сейчас. Некоторые ребята из моей группы с отделения геофизики (двое стали академиками РАН, много докторов наук, а кандидатов и не счесть) работают на родном физфаке. Подруга моя работает на Сахалине, хотя живет в Мытищах, но дома бывает не больше месяца в году. Есть ребята на Камчатке. Наша группа геофизиков была интернациональной. Были здесь поляки, молдаване, вьетнамцы. В то время во Вьетнаме шла война с американцами, и наши вьетнамские друзья очень переживали за своих родных. Позже, после окончания МГУ, мы узнали, что один вьетнамец из нашей группы Го Ван Лань стал послом в Канаде. Жизнь в Университете сдружила нас, мы встречаемся каждый год, не станет исключением и юбилейный 2022 год, 50 лет после окончания МГУ. Вспомним наших дорогих педагогов, этих светил науки: Владимира Александровича Ильина, лекции которого по мат-анализу мы никогда не пропускали; Бориса Спасского, у которого сдать зачет по истории физики с первого раза никому не удавалось; легендарного Александра Александровича Шишкина, мучившего нас пределами, производными и интегралами. Ребята, поступившие на физфак в 2017 году, еще застали его. Как не вспомнить академика Кикоина, читавшего нам курс молекулярной физики; знаменитого Александра Михайловича Гусева, снимавшего в годы войны немецкие штандарты с Эльбруса, зимовавшего несколько раз в Антарктиде.
Университет- это многомерный мир. Если ты голоден (а студент голоден всегда) и нет денег, идешь во двор МГУ или в Ботанический сад около биофака и рвешь столько яблок и груш, сколько хочется. А лучше попасть в какую-либо спортивную секцию и, играя за сборную МГУ, получать бесплатные талоны на питание. Последние меня здорово спасали, когда я играла за сборную МГУ по волейболу и обедала по талонам в профессорской столовой ГЗ.
В ДК МГУ кто только ни выступал! Мне посчастливилось слушать игру Эмиля Гилельса, Рудольфа Керера, Святослава Рихтера. Приезжал к нам Дмитрий Шостакович с сыном Максимом и представлял впервые свою новую симфонию.
Во время моей учебы посылали студентов осенью на картошку. Хорошо, что только один раз после 1-го курса. Увезли нас под Серпухов. Жили в пионерском лагере. Там было настолько холодно, что по ночам мы укрывались матрацами. Не выдержав, мы перелезли через забор лагеря и сбежали в Москву. А вообще осень была для нас чудесной порой, наполненной походами по Подмосковью, Карелии, Хибинам, Кавказу.
А вот летом у нас была или практика, или работа в экспедиции. Практика была на Рыбинском водохранилище, где мы изучали волны. А волны там были нешуточные. Так нашу яхту Л-4 во время ночного шторма выбросило на берег. С экспедициями мы объездили весь Крым, побывали на Иссык-Куле, в Мещерском крае.
Перефразируя слова Владимира Высоцкого, скажу, что лучше МГУ может быть только МГУ и те факи, на которых еще не был. Дети мои продолжили традицию учиться в МГУ: сын окончил мехмат (сейчас он доктор физ-мат наук), дочь окончила геологический факультет.
СОКОЛОВ ДМИТРИЙ
Д.ф-м. н. Профессор. Кафедра математики физфака МГУ.
Заветы предков, которые хотелось бы сохранить, развить и передать потомкам
От своих предков – отца и деда – я получил несколько важных советов, которые очень помогли мне в жизни. Я их по мере сил развил и дополнил и хотел бы передать их последующим поколениям – прежде всего, моим детям (они их во многом восприняли) и внукам (они находятся в процессе восприятия), да и всем остальным по мере сил. Я регулярно рассказываю фрагменты этих советов на лекциях и в разговорах студентам и аспирантам. Мой отец говорил мне – в принципе, можешь в жизни заниматься тем, чем хочешь, но лучше наукой, но, самое главное, выучи немецкий язык. По молодости лет я не спросил у него, почему он выбрал именно немецкий язык, но эмпирическим путем я убедился в разумности этого совета. Научившись читать и говорить по-немецки, я узнал много нового, интересного и полезного. Например, я полюбил стихи Брехта, которые очень трудно переводить на русский язык. В частности, я узнал его замечательный совет о том, что жить нужно удовольствиями, в числе которых первый луч утреннего солнца на щеке любимого человека, счастье сделанной работы и т.д. – это действительно трудно перевести на русский язык. Прочитал я и замечательную поэму “Потомкам” с ее запоминающимися строками – “ Мои силы были ничтожны, а цель была ясно видна, но совершенно недостижима. Так проходило время, данное мне на земле.“ В оригинале это звучит, конечно, гораздо лучше. Со временем моим любимым писателем стал великий Гете. Дети, правда, жалуются, что я слишком много говорил с ними о немецкой литературе, но сами постепенно прочитали многое, начиная с “Избирательного сродства” Гете и сейчас осваивают Новалиса. Совет заняться наукой оказался очень разумным именно в контексте совета о немецком языке. Во-первых, это интересно, т.е. является удовольствием, а во-вторых – общаешься с приличными людьми. Т.е. некоторые из них получше, некоторые – похуже, но общий уровень гораздо выше, чем в других областях – просто всякие гадости им в голову не приходят – она занята чем-то другим. Очень полезным для занятий наукой оказался интерес к древней истории, восходящий к моей бабушке. Из древней истории я узнал историю первых людей, интересовавшихся наукой. Первый из них – Сократ, который был сапожником (очень неважным). Его била злая жена Ксантиппа, а он ходил по Афинам и приставал к знакомым с вопросом о том, чем отличается очень хорошее от наилучшего. Благодарные сограждане казнили его за развращение малолетних (из приговора). Следующим был Платон, который дважды посещал Сиракузы с целью сделать из тамошнего правителя Дионисия философа. Дионисий дважды продавал его в рабство, а ученики выкупали. Потом времена помягчали и третий в этой плеяде – Аристотель – был воспитателем Александра Македонского и надеялся сделать из него образцового царя. Когда воспитанник вырос, то наставник ужаснулся делу своих рук и, по некоторым сведениям, был вынужден покончить с собой – было трудно общаться с согражданами. Понятно, что отдавая все силы науке, мы можем лишь рассчитывать хоть как-то приблизиться к достижениям этих великих мужей. Узнал я и о великом стоике Эпиктете. По профессии он был рабом и принадлежал вольноотпущеннику Нерона Эпафродиту. Заинтересовавшись философией, Эпиктет пришел в мысли о том, что насилие над мудрецом невозможно. Он поделился этим выводом со своим хозяином, которому вывод как-то не очень понравился. Хозяин взял металлическую палку – лом, от которого, как известно, нет приема, и сказал, что он побьет ей Эпиктета, если он не перестанет говорить вздор. Эпиктет повторил свой тезис более ясно, а Эпафродит сломал ему ногу, на что Эпиктет заметил – Ты можешь мучить мое бренное тело, но не можешь повредить лучшей части моей души. Нога срослась плохо, так что Эпиктет остался на всю жизнь хромым. Он стал знаменитым философом, а Эпафродит известен как гнусная скотина. Кое до чего я дошел и сам, но мои родственники продолжали при этом учить меня. Со временем я женился. Моя жена – литовка, гражданка Литовской Республики. Это, естественно, не было ведущим мотивом этого события, но со временем я понял, что такой брак является очень правильным решением. Женившись на соотечественнице, человек очень ограниченно расширяет свой кругозор, так что со временем ему становится просто скучно, а тут на протяжении всех 50 лет нашего знакомства ты все время узнаешь что-то новое и важное. Этот эффект очень похож на эффект изучения немецкого языка. Я убедился на практике, что мои предки были и здесь гораздо проницательнее меня. Когда в далеком 1970 г после того, как мы зарегистрировали свой брак в Литве (тоже, как выяснилось, проницательный поступок) и я вернулся в Москву, мой дедушка спросил меня, что мы намерены делать после того, как СССР распадется и Литва восстановит независимость. В тот момент такая постановка вопроса показалась мне безумной и совершенно неактуальной, но жизнь показала, что прав был не я. А мой дедушка. Хотя мы и не отнеслись к этому вопросу серьезно, но на всякий случай обдумали его, что уберегло нас в дальнейшей жизни от самых разнообразных ошибок. Конечно, литовок очень немного и на всех не хватает, но что делать. Еще мои предки сообщили мне, что в жизни нужно возможно меньше общаться со всякими государственными структурами и ни в коем случае не стремиться к успеху в предлагаемых ими состязаниях на должности, звания и т.п. Кратко этот совет формулируется в виде правила трех повесток. Что бы ни пришло в голову начальству и о чем бы оно тебя не известило повесткой, первые две нужно игнорировать и как-то (лучше негативно) реагировать только на третью. В силу очевидности этого совета, который блестяще проявил себя на протяжении жизни нескольких поколений, я не буду более подробно развивать эту мысль.
ЭПЕНДИЕВ МАГОМЕД БУХАДИЕВИЧ
Физфак (некоторые истории)
По сравнению с остальными абитуриентами я был невежественным и поступил на физфак, как мне кажется, случайно. На устном экзамене по математике мне дали мою письменную работу и попросили объяснить суть указанной там ошибки. Я бился более получаса, но так и не смог ничего сказать. Тогда экзаменатор молча взял мою работу и ушел куда-то. Когда он вернулся, он просто взял мою экзаменационную карту и поставил там две пятерки. Не думаю, что я и по устному получил бы «отлично». Да и дальше по физике и химии я вряд ли заслуживал поставленные отметки. Но эти две пятерки сделали свое дело.
В начальных курсах я учился в группе вместе с Дубровской Светой, Орехановой Галей, Семеновых Светой, Волковым Сергеем, Гордеевым Женей, Калиновским Володей, Старченко Женей и другими. Помню один момент. Я очень хотел получать повышенную стипендию и поэтому был против оценки «хорошо», которую мне поставил наш преподаватель (по-моему, Белов) по аналитической геометрии. Тот передал меня своему старшему коллеге (автору известного задачника Моденову), который начал задавать мне дополнительные вопросы. Я отвечал, но он никак не реагировал. Это длилось около часа. И вот, когда я перепутал эксцентриситет с фокусом, он воскликнул «Какая четверка, да вам неуд надо ставить!». Я молча покинул аудиторию и на выходе, как положено, рассказал товарищам все о вопросах и ответах. Потом я узнал, что Моденов уже меньше мучил студентов (наверное, израсходовал многие из своих заготовок).
В армию я попал, так как был в последнем списке и ничто не могло помочь мне отвертеться. Служил я около с. Хамав-Юрт Дагестанской АССР. Я нигде ни о чем не просил, но странным образом оказался в подразделении, которое было ближе всего (около 25км.) к моему родному селу Бачи-Юрт. И вот, будучи в аспирантуре физфака, на втором этаже я столкнулся с Головиным (куратор по общежитиям и по связям с военными). Он спросил, помогла ли мне армия. Я замялся, но потом, видя, что он не отстанет, ответил «Да». Тогда Головин, отойдя немного в сторону, заявил «Вот видишь, благодари меня». Возможно, что в моем призыве в армию роль сыграл не только Головин. На одном из занятий по военной подготовке, в споре с майором-преподавателем я заявил, что предпочел бы кавалерию, а не ПВО в качестве службы. И на экзамене по военной подготовке я провалился. Наверное, я заслуживал этого и по объективным признакам (не очень разбирался в радиотехнике). Но таких, как я, было немало. В общем, военная кафедра меня исключила, а факультет нет, так как я успел досрочно сдать все зачеты и экзамены. И лишь после долгих переговоров деканата с военной кафедрой я был восстановлен. Мне этот случай запомнился из-за того, что я целый семестр был лишен стипендии.
ЯНГУРАЗОВА ЛЕЙЛА
К. ф-м. н.(теоретическая астрофизика)
Российский представитель classicalarchives.com, самого большого сайта классической музыки в Интернете.
Учитель
Последние теплые деньки. Еще светло. Субботний вечер. Я ехала на автобусе домой, а рядом со мной сидела очень пожилая миниатюрная дама. Все располагало к беседе. На руке моей соседки было необычное кольцо, и мы разговорились. Что-то знакомое мелькнуло в ее лице, я не выдержала и спросила: «А где вы работали?»
Лицо дамы исказила гримаса боли, и она ответила: «В Академии наук. В очень позорном месте – Институте водных проблем. Нас заставляли поворачивать северные реки на Юг». Было видно, что это воспоминание причиняло ей страдание.
После окончания физфака Институт водных проблем был моим первым местом работы. И поначалу все шло обнадёживающе. Но через пару-тройку лет научная работа стала сворачиваться, а всех сотрудников обязали заниматься «государственным делом» – переброской рек. Печататься по другой тематике не разрешалось. Несколько человек отказалось участвовать в этом безумии, и каждый по-своему поплатился. Мне повезло: я отделалась шельмованием на ученом совете и лишением «высокого звания» младшего научного сотрудника. Зарплату понизить не смогли: она и так была минимальной.
Почему я выстояла? У меня был Учитель.
На кафедре математики я выбрала в свои руководители Будака. Несомненно, он был превосходным лектором: математика в его устах приобретала вкус интеллектуального наслаждения и радости. Но, главное, он обладал непередаваемой человеческой харизмой и своеобразным чувством юмора. Например, знакомясь, Б.М. протягивал ладонь со словами: «Простите, Будак…» Смысл этой шутки до меня дошёл много позже.
Я уже защитила диплом и пребывала в непривычном состоянии ничегонеделания и опустошения. Вдруг раздался телефонный звонок, и голос Будака приказал: «Завтра в три часа в Главном здании, в Зеркальном зале, в левом южном углу. Не опаздывать!» И больше ничего! Звучало интригующе и немного смешно: Будак всегда сам опаздывал. Но ослушаться я не посмела.
Ровно в три он ворвался в зал со стороны реки, стремительно приблизился и стал тараторить: «У меня мало времени. Слушать и запомнить на всю жизнь. Не перебивать! Три вещи запомнить: первое, вы – гений!»
– Борис Михайлович! – взмолилась я, – в группе есть ребята посильнее меня.
– Не перебивать! У меня была тысяча студентов, я знаю. И второе: никогда не сидеть на работе с 9-то до 6-то. Они там только чай пьют и болтают. Будете сидеть, потеряете все способности. Работайте либо дома, либо в библиотеке. Отписывайтесь.
Третье, заниматься только творческой работой! А теперь клянитесь заниматься только творческим делом и не сидеть на работе!
… И я поклялась!
В тот момент Борис Михайлович сделал мне инъекцию самоуважения и свободы. И во все мои трудные времена эта инъекция срабатывала.
Начало зимы, я еду в Консерваторию на свои занятия с аспирантами. Таксист любопытствует, что я преподаю. Слово «риторика» приводит его в изумление, и он интересуется моим образованием.
– Да, физики могут работать, где угодно! – соглашается таксист, он знает много тому примеров.
Комментирование закрыто.